я же не одноразовая бритва я еще могу пригодиться выучу молитву. буду за тебя молиться. чтоб твои волосы всегда пахли елью чтоб твои плечи не были знакомы с метелью чтоб во всем этом жизненном фарше твои глаза. не становились старше.
сигареты, конспекты, какие-то мысли, чай с молоком и такое чувство, будто на средине фильма включили титры. так хочется, чтоб кто-то пришел обязательно с утюгом и разгладил меня погладил меня выпрямил.
через пальцы и через поры тела, ты как горячий песок в руках, пошатываясь, медленно и несмело уходишь. твои — плечи моя сельва. знай, без тебя — я ничто и никак.
это как проснуться в пустой палате, повыдирать из себя все трубки, иголки, датчики, выбежать во двор, в чьих-нибудь бахилах на босу ногу; что они сделают, эти чёртовы неудачники, с обречённым тобой, подыхающим понемногу;
и стоять, и дышать, и думать – вот, я живой ещё, утро пахнет морозом, и пар изо рта, и мне бы хоть бы день; а уже тишина начинает сигналить воюще, уже сердце растёт, как сказочное чудовище, небо едет вниз по дуге, — и ты падаешь возле неба.
твою душу легонько сталкивают корабликом вдоль по вечной реке, и весь мир обретает краски и рельеф; а ты сам навсегда лежишь почерневшим яблоком, поздним августом, на ступенечке у терраски.
у меня возникает страх. панический и ненормальный. страх оттого, что меня никогда не защитят своей сильной спиной. и что я не смогу упасть в чьи-то сильные руки.
когда ты падаешь, кто-то должен быть рядом чтобы протянуть тебе руку, может быть даже обе. или если его нет рядом, он должен ждать тебя дома чтобы сказать «моя малышка», погладить по спине, поцеловать в лобик.. когда ты падаешь, везде должен свет гаснуть чтобы они не смотрели, не смотрели, не смотрели.. и в этой темноте только кто-то один может сказать тебе «мой ясный, вставай, это не подходящее место для отдыха, как впрочем и время» и улыбнуться. только тебе.
когда ты падаешь, когда ты падаешь, когда небо падает сверху, кто-то должен быть рядом, чтобы успеть подхватить тебя за секунду до краха, но как правило в этот момент господь отворачивается и закрывает прореху в небе, через которую он обычно смотрит на нас. нет, не от страха, а просто потому что только он и знает, что на самом деле, когда ты падаешь, когда ты падаешь, когда ты действительно падаешь никого не должно быть рядом.